А что такое философия?
Я взяла себе немного вина, пила кофе и наблюдала людей. Леечка выпила вина, раскраснелась, смеялась, и говорила, восторженно блестя глазами: «Ах, какие прекрасные погоды! Увидев меня, они зарделись, захохотали, и Леечка стала восторженно жать мне руки. Ветерок, шумевший в соснах, гудение проволок, запах цветущего вереска, море, скалы, итальянки, собиравшие хворост и перекликавшиеся где-то еще выше меня, - все это был один светлый, солнечный дух, в котором я плыла, как в райской ладье. Она хочет спросить меня, как русские смотрят на девушку, которая согласна, не венчавшись, бежать в Париж. Она
муж на час Москва счастлива, что удалось подложить Бокка свинью. Она была чисто одета, подтянута, и по ее виду я сразу поняла, что здесь курорт, настоящее европейское место. Там, где садилось солнце, в прозрачном воздухе я вдруг заметила снежные вершины - это приморские Альпы, у Франции, они являются иногда, как видения, в очень тихие и прозрачные вечера. Я улыбнулась на себя и вспомнила, что подобное чувство бывает иногда, когда после долгого житья в деревне попадаешь в столицу. Я помню, например, один вечер. У них, например, к этому отнеслись бы строго. Все это было довольно курьезно и по-детски, но с девушек, видевших на своем веку только море, солнце, да глупую мать, трудно большего и спрашивать. Он жил в своем именьице в Калужской губернии, и матушка тоже достойная всякого уважения: они жили мирно, покойно, и их уважали.
Прошли деньки, когда я могла уходить, когда захочу, и возвращаться безо всякого надзора. За несколько месяцев прежде Маркиз одобрил бы ее намерение, но теперь любовь к Юлии уже погасла в его сердце; он недавно заключил тесный союз с одной кокеткой. За час профи в сфере домашнего ремонта легко справляется со многими срочными задачами. Муж ее был лет пятидесяти пяти, человек умный и хитрый, но добряк прежде всего. Внимание ее обрадовало его чрезвычайно: он даже стал объяснять ей, что такое пьющий человек. Он рассердился ужасно; но вечером, когда ему вдруг припомнилось, что он давеча рассердился и «ужасно», - ему стало чрезвычайно неприятно: кто-то как будто поймал его в чем-нибудь. Я привожу вам это письмо хотя и на память, но совершенно дословно, как будто я его сейчас читаю. Я знаю, что scappare a Parigi мечта не одной Розы, но и Цецилии и Мариетты. Не знаю, почему, у меня все время было какое-то сладко-грустное ощущение. По насыпи проносится курьерский из Генуи в Рим; в это время к Мариетте пробралась маленькая Лелия, четырехлетний карапуз, племянница Бокка. Но оказалось препятствие: Лиза решительно воспротивилась, всё время она со страхом прислушивалась, и если бы Вельчанинов, уговаривая Павла Павловича, имел время пристально к ней приглядеться, то увидел бы совершенное отчаяние на ее личике.
Какая Лиза? - пробормотал Вельчанинов, и что-то вдруг как бы дрогнуло в нем. Впечатление было слишком внезапное. Если я этого не смогу делать, прогоните меня из кровати как неспособного и пошлите за церковным сторожем. Если бы отец кардинала, - сказал Джек, - не убивал бы телят скорее, чем его сын принимает бедных людей, Уольсей никогда бы не носил митры. Мне даже понравилось, что поеду в Нерви, увижу новых людей, новые места - немного освежу свои впечатления. Или действовала так новая обстановка, новые впечатления, темный вечер с раскрытой на балкон дверью? Стампа эта оказалась выписанной из Рима книгой, а одно письмо от Александры Николаевны. Я ехала в Нерви не без волнения. Дальняя родственница, старушка, с которой у меня сохранились добрые отношения, писала, что муж мой заболел, и врачи рекомендовали ему Нерви. Я глубоко передохнула. Так вот где, в Нерви! Стало быть, мне и Бог простит. Может быть, он имел много прирожденных хороших качеств, равно как и дурных. Наскоро одевшись, он подошел к окну, приподнял толстую штофную гардину, а за ней белую стору. Он стал рассказывать, как он знал еще ее мамашу, и видел, что завлекает ее рассказами.
Но ему было тяжело, как будто он сам не мог разобраться в своих интимных чувствах. Но сегодня этого не было. День для Вельчанинова выдался самый хлопотливый: все утро пришлось ходить и разъезжать, а в перспективе предстояла непременная надобность сегодня же вечером посетить одного нужного господина, одного дельца и статского советника, на его даче, где-то на Черной речке, и захватить его неожиданно дома. И странно: ему все это казалось тогда очень смешным; теперь же - напротив, и именно подробности, именно закрывание лица руками. Но кто же тот счастливец, которого вы избрали? Но потом я взглянула в открытое окно, в котором ветер вздувал легкие занавески, увидела рыбацкую лодку под оранжевым парусом, - что-то простое, светлое вошло в мою душу, и мгновенно ее состояние изменилось. Но она должна бы уехать… Я никогда и во всю мою жизнь не жил так мирно и хорошо, как теперь. Ну, хорошо, - говорю я. А вы Москву знаете, и грех вам не написать о нас, старых москвичах.
